Никто не застрахован от ошибок. Даже гении. И Александр Сергеевич Пушкин — не исключение. Более того, он, несомненно, более других невольно содействовалраспространению в России одного из самых старых заблуждений.
Больше других, естественно, потому что популярен и читаем гораздо большим числом людей, чем труды, скажем, самого уважаемого ботаника или естествоиспытателя. Не знаю, как сегодня, а в дни моего школьного детства стихотворение «Анчар» было обязательным к заучиванию наизусть.
В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскаленной.
Анчар, как грозный часовой.
Стоит один во всей вселенной.
Природа жаждущих степей,
Его в день гнева породила,
И зелень мертвую ветвей,
И корни ядом напоила.
К нему и птица не летит,
И тигр нейдет; лишь вихорь черный
На древо смерти набежит
И мчится прочь, уже тлетворный.
Итак, поговорим об анчаре, о его смертоносных свойствах — реальных и мифических.
К слову, смертоносные свойства анчару приписывал не только Александр Сергеевич. В опубликованном в 1832 году очерке Оноре де Бальзака «Путешествие на Яву» можно обнаружить рассказ об «упасе — дереве смерти». Есть упоминания о «дереве яда» и в «Странствиях Чайльд-Гарольда» Байрона, и в трагедии «Озорио» Кольриджа.
Конечно, литературовед не преминет заметить, что Пушкин писал «Анчар» не для изучения по этому стихотворению ботаники. Что у него другой, аллегорический, смысл. Что под образом восточного владыки, напитавшего ядом анчара «свои послушливые стрелы» и разославшего с ними гибель «к соседям в чуждые пределы», поэт подразумевал реакционную политику российского царизма. Возможно, это и так. Но позволю себе процитировать другого уважаемого российского литератора, Виссариона Григорьевича Белинского.
Он писал, что «…поэзия Пушкина чужда всего фантастического, мечтательного, …она проникнута насквозь действительностью…».
Да, Пушкин не выдумал чуждые анчару свойства, он изложил взгляды на это растение науки своего времени. Попробуем сделать выборку из стихотворения и разобраться, что в этих взглядах правда, а что — заблуждения.
Итак.
1. Анчар — одиноко произрастающее в пустыне дерево.
(Сомневающихся в правильности анализа отсылаю к оригиналу. Он, безусловно, талантливее всего выше- и нижеизложенного) .
Под названием анчар биологи подразумевают шесть различных видов деревьев и кустарников семейства тутовых. Встречаются они в тропиках Азии и Африки. Оставим в стороне абсолютное большинство безвредных видов и обратим наше внимание на упас — азиатский вид анчаров, растущий на острове Ява. Малайцы-сунданезы именуют это дерево «Pohon Upas». Первое слово названия означает «дерево», второе — «яд». Яванское же название дерева — «Antjar» произносится «анджар». Вот откуда и западноевропейская транскрипция «Antschar» и русское название «анчар». Теперь перейдем от этимологии к ботанике.
При этом сразу же отметем сведения, изложенные в пункте № 1. В тропиках нет «одиноко произрастающих» на «скупых» песках деревьев. Буйство всяческой растительности, переплетенные между собой не только корни, но и стволы деревьев, обвитые многочисленными лианами, — вот что такое тропический лес. Следует ли уточнить, что почва в таком лесу отнюдь не скудная? Итак, упас, как и все анчары, растет в тесном соседстве с другими растениями, они от этого не страдают!
Правда, в одной из статей мне попалось на глаза описание неких «долин смерти» на Яве, где скапливаются продукты вулканической деятельности этих краев — углекислый газ и пары серы. Если предположить, что пушкинский анчар рос посредине такой долины, то можно переложить некоторые обвинения, выдвинутые в адрес дерева (смотри пункты № 3 и 4), на тлетворное влияние газа. Однако напомним, что упас — обитатель все-таки тропического леса, а не долины, тем более наполненной ядовитым газом такой концентрации, что вокруг разбросаны останки неосторожно забежавших сюда животных.
Так что направимся все-таки в тропики, где растет долгое время неведомое европейцам дерево. Впервые они услышали об упасе лишь в XVII веке от голландского ботаника Румпфа. Сведения, им пересказанные, были почерпнуты от аборигенов, смачивавших наконечники стрел соком некого ядовитого растения.
Эти небольшие стрелы заряжаются в длинную полую трубку, сделанную из бамбукового ствола. Охотник или воин (в зависимости от того, кому предназначается стрела) резко дует в трубку, и бесшумная смерть летит к жертве. (Почитатели Конан Дойла наверняка вспомнят описание оружия в одном из рассказов мэтра детективного жанра.) Зовется это экзотическое оружие сарбаканом. Вес его стрел мал, и большого вреда животному или человеку они сами по себе причинить не могут. Другое дело — яд, которым смочен наконечник! Вот этот-то яд и получают из сока упаса. Однако аборигены предостерегли ученого от попыток найти дерево — приблизиться к нему смерти подобно! Возможно, местные жители намеренно исказили действительность. Вполне логично с их стороны было бы утаить от чужеземного завоевателя источник секрета своего оружия. Так это или не так, но факт остается фактом — до самого дерева Румпф не добрался.
Усилил интерес европейцев к упасу хирург голландской армии Ф. Ферш (или Фурш, как его именуют в некоторых источниках). В 1783 году он опубликовал записки, где упомянул о дереве, убивающем ядовитыми испарениями не только окружающую растительность, но и пролетающих над ним птиц.
Эти ужасные сведения лишь усилили интерес голландцев к таинственному дереву.
Однако следующий этап в познании секретов упаса связан с именами уже не их соотечественников, а французов. В 1791 году они снарядили экспедицию для поисков своего знаменитого соотечественника — мореплавателя Жана-Франсуа Лаперуза, пропавшего без вести в ходе кругосветного плавания.
Одним из участников экспедиции был Л.А. Дешан, услышавший об «упас-анчаре» во время пребывания французов на острове Ява. В своей заметке, опубликованной по возвращении на родину, Дешан сообщает довольно точные и подробные сведения о таинственном дереве. И, кстати, честно признается, что выведать секрет получения яда ему не удалось.
Страшные легенды так и ужасали бы европейцев, если бы в 1805 году знаменитый французский путешественник и естествоиспытатель Лешено де ля Тур не решил проверить сведения о дереве яда. В отличие от своих голландских предшественников этот биолог не положился на рассказы аборигенов, а опубликовал собственные наблюдения и исследования. Именно Лешено определил родовые и видовые свойства растения, подверг анализу содержащийся в древесном соке яд и описал способ его получения. В ознаменование заслуг французского ученого его фамилия увековечена в ботаническом названии анчара — Antiaris toxicaria Lesch.
Однажды в ходе своих исследований Лешенб обнаружил в лесу отличный экземпляр дерева. Оно было столь высоким, что абориген, которому предложили срубить ветви с листвой, стал делать на могучем стволе зарубки, чтобы добраться до кроны. «Едва достигнув высоты 25 футов, яванец почувствовал себя плохо и принужден был спуститься. Он опух и был болен в течение нескольких дней, испытывая головокружения, тошноту и рвоту. В то же время другой яванец, который добрался до верхушки дерева и принес мне то, что я желал, не почувствовал никакого недомогания». Далее Лешено продолжает: «Потом, приказав срубить одно из этих деревьев, имевшее около 4 футов в окружности, я ходил среди сломанных ветвей, мои руки и даже лицо были покрыты смолой, которая капала на меня, но я не испытывал никаких болезненных явлений: правда, я из предосторожности тотчас же вымылся. Приближение к анчару не вредно для животных, я видел ящериц и насекомых на его стволе и птиц, сидящих на его ветвях». Именно Лешено установил, что яд, получаемый из сока упаса, смертелен только при попадании в кровь.
Такова действительность, лишенная ореола таинственности. Упас, конечно, не самое «дружелюбное» растение, но и не настолько ужасное и убийственное, как описал его Пушкин. Хотя, располагай он истинными данными, кто знает — появилось ли бы на свет одно из лучших стихотворений поэта?
Вообще, козёл ваш Пушкин.