Крайне мало пернатых живет за счет растительной пищи. Она тяжела, малопитательна — в общем, не идеальное топливо для полетов. Но гоацин (Opisthocomus hoazin), странный обитатель приречных зарослей Южной Америки, умудрился развить желудок как у коровы, чтобы справляться с грубой диетой из листьев.
Зоб у гоацина огромный — в 50 раз крупнее желудка, на его долю приходится почти треть общего веса птицы. Причем, в отличие от большинства пернатых, у которых зоб играет роль кладовой, зоб гоацина берет на себя большую часть тяжелого пищеварительного труда. Как и в рубце коровы, в зобу гоацина полно бактерий и энзимов, которые расщепляют содержащуюся в листьях целлюлозу. При этом организмом усваивается 70% (!) волокон — хотя, как и у коров, такой процесс требует времени. На переваривание обеда у гоацина уходит два дня — дольше, чем у любой птицы.
К несчастью, питаться по-коровьи — значит и пахнуть соответственным образом, и именно по этой причине гоацинов называют «вонючками». Характерный навозный запах получается за счет брожения в зобе жирных кислот, благодаря чему гоацин фактически выпал из пищевой цепочки человека — съедобными считаются лишь яйца птицы. В 1909 году американский орнитолог Уильям Биб отважился приготовить и съесть мясо гоацина и объявил вкус «свежим и аппетитным». В последние годы микробиологи активно взялись за изучение зобных бактерий гоацина ввиду их уникальной способности нейтрализовать ядовитые вещества, содержащиеся в токсичной листве. Если науке удастся перенести эти чудо-бактерии в желудки коров и коз, наши рогатые мясомолочные фабрики расширят свои пастбищные горизонты, что, в свою очередь, существенно повысит выход продукта.
Гоацин — птица социальная. Живут они группами от пяти до пятидесяти особей, почти таких же крупных (и неповоротливых), как курицы. Из-за своего веса летает гоацин плохо, а потому три четверти жизни проводит на ветках: сидит, распушив перья, как на насесте, и, впитывая солнечное тепло, переваривает токсический завтрак. Вид у гоацинов совершенно доисторический: оперение плотное, буроватых тонов, мордочка ярко-голубая, взгляд пронзительный, глаза красные, с большими ресницами, а на голове и затылке — заостренный узкий хохол. И еще они очень шумные: без конца шипят, фыркают и сопят.
Кто же он, этот гоацин? Зоологи по сей день не пришли к однозначному ответу. Даже после генетического анализа гоацины не вписываются ни в одно из существующих птичьих семейств. В течение долгого времени их классифицировали как птиц охотничьих (uazin — название фазана на языке древних ацтеков), затем перевели в кукушки, а с недавнего времени стали относить к голубям. Большинство современных справочников выделяет гоацина (по аналогии с трубкозубом) в самостоятельный отряд «гоацинообразных» (Opisthocomiformes) — с одним-единственным видом одного-единственного семейства.
Птенцы гоацина имеют одну общую черту с ископаемым археоптериксом: как и у известной «праптицы», на первом и втором пальцах крыла у них развиваются коготки. Уже в возрасте трех дней птенцы, если их потревожить, сигают в воду и вскарабкиваются обратно по веткам с помощью когтей, как маленькие обезьянки. Маловероятно, что эти коготки являются доисторическим пережитком; на наш взгляд, это скорее очередное приспособление для жизни в болотистой местности — тем более что по мере взросления птицы когти отпадают сами собой.
