Теснее всего семейными узами коралл связан с обыкновенной медузой. Трудно вообразить два более не похожих друг на друга существа, и все-таки они представители одного и того же типа — Cnidaria («книдарии», или «стрекающие», от греческого knide, «обжигать»). Кораллам на первый взгляд гораздо больше подходит роль ярких, цветистых сородичей морских водорослей, однако при более тщательном рассмотрении становится ясно, что это — животные, вернее, массы животных, поскольку каждый из отростков коралла состоит из тысяч крошечных отдельных полипов — своего рода миниатюрных актиний (кстати, тоже их родственники).
Каждый полип снабжен бахромой из жалящих (стрекательных) щупалец, ртом (он же задний проход) и желудком — точь-в-точь как у их двоюродных сестер медуз. Однако есть одна вещь, которую делают только полипы и никто другой, — они строят рифы, джунгли океана. Всасывая морскую воду, полип выделяет элементы, необходимые для закладки твердого основания из карбоната кальция. Фундамент пополняется постепенно, примерно по дюйму в год. Это обеспечивает полипу укрытие в виде чашечки и гарантирует его движение точно вверх, к солнечному свету. Коралловые полипы «наращивают» рифы так же, как человек наращивает костяк. В конце концов, по прошествии тысячелетий, вырастают целые подводные города, где проживает две трети видов всей океанской живности. Если собрать вместе все рифы мира, они займут территорию, в два раза превышающую площадь Соединенного Королевства.
Но кораллы справляются со всем этим вовсе не в одиночку. В процессе эволюции им удалось создать одно из наиболее взаимовыгодных партнерств на планете, с крошечными водорослями под названием динофлагелляты (от греческого слова, означающего «вихревые хлысты», — что, кстати, весьма наглядно описывает их метод передвижения), достаточно мелкими — два миллиона на квадратный дюйм, — чтобы жить под «кожей» полипов. Полип захватывает морские микроорганизмы своими щупальцами, а отходы (в основном углекислота) идут на корм пассажирам-водорослям. Взамен водоросли дают полипам их изумительные цвета, вырабатывая большую часть энергии за счет фотосинтеза.
Вот почему кораллы встречаются в основном на чистых, залитых солнцем отмелях. Водоросли создают и своеобразный защитный экран, позволяющий полипам трудиться весь день. А труд их, надо признать, нелегкий: рифообразующие кораллы расходуют, пропорционально размерам, в два с половиной раза больше энергии, чем человек в состоянии покоя.
Нельзя, однако, считать, что взаимоотношения кораллов и водорослей лишены всякой напряженности. Если последним проще найти корм где-нибудь в другом месте — что бывает, когда риф заиливается или становится чересчур теплым, — они попросту уходят, «отбеливая» своих компаньонов и обрекая тех на верную смерть. Во время рекордной жары 1997-1998 годов выцвела шестая часть всех коралловых рифов мира. По последним данным, десять процентов рифов на сегодняшний день мертвы, и если уровень углерода в Мировом океане продолжит расти теми же темпами, к 2030 году за ними последуют и остальные девяносто. Коралловые рифы стоят в авангарде войны против глобального потепления.
Пусть косвенно, но кораллы помогли Чарльзу Дарвину детализировать теорию эволюции. И хотя великий натуралист не имел ни малейшего представления о симбиотических отношениях кораллов и водорослей, первым же научным трудом, опубликованным в 1842 году после его возвращения из путешествия на корабле «Бигль», стал отчет об образовании коралловых рифов. Дарвин выдвинул теорию (причем верную), что атоллы формируются подводными вулканами, которые постепенно погружаются в океан, оставляя после себя коралловое кольцо, медленно растущее вверх, к солнечному свету. Длительный геологический процесс подтвердил интуитивную догадку ученого: постоянные изменения происходят во всем биологическом царстве.
